7 листопада виповнилася 133-я річниця з дня народження Нестора Махна. Цього дня на сайті обласної газети “МИГ” журналіст Володимир ШАК розмістив цікавий архівний документ.
“Пологівські вісті” подають його мовою оригіналу.
“Так озаглавлен рукописный материал редактора парижской газеты «La Vaque», который в начале мая 1919 года был передан наркомом иностранных дел Чичериным лично Ленину. И тот на сопроводительной записке наркома оставил короткую пометку: «В архив». Находится рукопись в Российском государственном архиве социально-политической истории [фонд 2, опись 1, дело 9693, листы 1-4]. Что же рассказал в 1919 году о великом герое из Гуляйполя французский публицист? А вот, что:
«Всегда верные своей лживой системе пропаганды, эти буржуа и крупные собственники-меннониты из немецких колоний Украины уже несколько месяцев, как предпринимают вероломную кампанию клеветы с целью очернить и обесчестить репутацию товарища Махно. Лишь те, кто не видел даже издали нашего комиссара бригады Махно, могут серьезно отнестись к их вероломным инсинуациям. Мне, французскому публицисту, своими глазами видевшего Махно и его отряды, позволительно рассказать всем, кто не знает, чего стоят эти солдаты и что представляет собой их комиссар.
После того, как я дезертировал из французской армии — 12 февраля 1919 года, мне удалось — после месяца приключений, добраться до соединений коммунистов. 12 марта я вступил в контакт с авангардом большевиков, который состоял из солдат отряда Махно. Я сознавал опасность своего положения: я был вооружен, и я пришел с той стороны, куда бежали разбитые белогвардейцы. Достаточно было лишь резкого движения какого-либо солдата, опьяненного схваткой и победой. Чего стоит жизнь неизвестного человека, может быть, врага, когда рядом с тобой пало столько товарищей, защищая наш революционный идеал?!
Ничего ужасного не произошло. Эти, совсем недавно сражавшиеся как львы солдаты, сохраняли после победы поразительное спокойствие. На вопрос я заявил, что являюсь французом и дезертиром; тогда они наперегонки начали жать мне руку и приветствовать меня; один предложил мне еду, другой спросил, в чем я нуждаюсь, одним словом, меня приняли с энтузиазмом и с ярко выраженной сердечностью.
Комиссар 9-го Украинского полка Малеренко, исполнявший обязанности политического комиссара селения Молочанского, которому я представился, чтобы сдать оружие и амуницию, принял меня столь же любезно, как и солдаты [вероятно, речь идет о командире 8-го Заднепровского полка Василии Куриленко]. Человек бурной энергии, товарищ Малеренко одновременно приветлив, что позволило ему завоевать уважение всех, кто его окружает. После необходимого допроса, в ходе которого выяснили подлинность моей личности и обстоятельства моего дезертирства, он оставил меня обедать, одев меня с головы до пят, поскольку моя одежда выглядела самым жалким образом, предложив расположиться у него. Я предпочел остаться с моими товарищами солдатами. Никогда в жизни я не забуду энтузиазм этих отрядов. Лица, с неподдельными улыбками радости, а когда я с ними говорил об их прекрасной победе, они отвечали: «Мы ничего не боимся, с Махно мы всегда окажемся победителями, он ведет нас вперед, он — не человек, он храбр как лев, и мы разгромим всех капиталистов и буржуев». Эти солдаты мне говорили, что в отличие от командиров старого режима, руководивших военными операциями в тылу, на расстоянии в сотни верст от места сражения, Махно был всегда впереди войск, увлекая за собой отряды и выказывая пример высочайшей храбрости.
На следующий день, во время чаепития, я воспользовался случаем, чтобы увидеть впервые товарища комиссара бригады Махно. Он вошел в помещение роты товарища Малеренко и с порога приветствовал нас: «Здравствуйте, друзья!» Он пожал руки всем присутствующим, в то время как Малеренко представлял нас ему. Меня он представил так: французский товарищ, дезертировавший из Севастополя. Улыбка Махно стала шире, мы обменялись рукопожатием, и я понял, насколько рад он был меня встретить. Он пожелал, чтобы я сел напротив него, мы выпили чаю, он оставил меня обедать, так что я его покинул только к 2 часам утра.
Махно — человек среднего роста с телом гибким и нервным, выдающим человека, не занимающемся спортом. Одетый в безыскусную синюю форму, он выглядит одновременно симпатично и представительно. Живые проницательные глаза, в которых читается безграничная смелость и незаурядный ум. Он откидывает волосы назад, открывая, таким образом, лоб, что делает его более привлекательным и величественным. Мы беседовали долгие часы при посредничестве товарища Чернова, адъютанта Махно. Чернов — революционер-ветеран, многие годы он провел в ссылках. Он долго жил в Англии и Америке, объездил всю Европу, приобретя во время своих путешествий большой опыт общения с людьми и знания, сделавшие его ценным человеком. Он знает большинство европейских языков, поэтому он служил переводчиком между товарищем Махно и мной. Я был удивлен тем, насколько Махно и Чернов в курсе положения дел во Франции. Он расспрашивал меня обо всех парижских революционерах, так как он знал их работы; Махно знает также большинство идей писателей Франции, и я должен с удовольствием признать, что его оценки верны и справедливы.
На следующий день Махно решил поговорить с народом. Все население села Молочанского собралось на площади перед церковью, поскольку ни по популярности, ни по заслугам Махно не было равных. Как только он выехал на коне, тотчас со всех сторон раздались аплодисменты. Махно — незаурядный кавалерист, его чаще можно видеть на коне, чем спящим. Уже то, как Махно прибыл на встречу, когда он поприветствовал всех с улыбкой на губах, дало народу возможность понять, что этот умный человек с характером вождя есть прежде всего такой же пролетарий, как и мы, понять, что он — настоящий друг, вдохновляемой великой любовью к тем, кто страдает, и жгучей ненавистью к угнетателям. Он поднялся на трибуну и заговорил. Он говорил долго, часто прерываемый аплодисментами и овацией. Глаза сверкали от веры и энтузиазма, впечатляющие жесты, он говорил в течение примерно часа, и я, не понимавший смысла его речи, восхищался легкостью языка и зажигательным красноречием. Я был очарован его взглядом и мимикой, ибо я видел, что он жил теми словами, которые произносили его губы. Он сумел, конечно, найти зажигательные слова, которые привели аудиторию в восторг: в тот момент, когда он спускался с трибуны, началось исступление: «Да здравствует революция! Долой буржуазию! Да здравствует Махно!» — кричали со всех сторон. Тогда я понял, насколько велика и заслужена популярность Махно на Украине. Вождь огромного масштаба, прежде всего пролетарий и революционер, в которого влюблены солдаты и все население — таким я увидел Махно, и таким его знают тысячи людей, осознающих, что он — один из лучших борцов нашей революции. Стефан Роже, редактор «Ваг» в Париже».
Сильно! А теперь вопрос: почему Ленин не уничтожил рукопись, а отправил ее в архив? Да потому, что этот болван был уверен: большевистский режим будет существовать всегда, в связи с чем к рукописи француза никто и никогда не получит доступа. Никто и никогда.
